Традиция выездных фольклорных практик существовала на кафедре литературы КГПУ со времен ее образования. В 90-х годах по финансово-экономическим причинам, вызванным всеобщим кризисом в стране, экспедиционная деятельность была прервана, студенты проходили фольклорную практику на местах, в районах своего проживания. Четыре года назад усилиями молодых специалистов кафедры традиция была возрождена и выездные практики возобновились. Этот год не явился исключением, и две экспедиции отправились за фольклором: одна в Беломорье, другая – в Пудожский район, в Водлозерский национальный парк. Водлозерский национальный парк – наиболее глухие места Карелии и Архангельской области, отдаленная и почти не заселенная территория, которая представляет собой заповедный край не только в природном, но и культурно-духовном смысле. Исторические условия, труднодоступность, некоторая изолированность от внешнего мира обусловили сохранение богатейшего культурного наследия прошлого, духовной самобытности этого района. Русское освоение Водлозерья связано с открытием торгового пути из Великого Новгорода в Белое море, где Водлозеро служило важным перевалочным пунктом. Однако взаимоотношения культур развивались не как вытеснение одной традиции другой, а шли по пути взаимопроникновения и образования уникальной водлозерской культуры, в которой органично переплелись финно-угорские и славянские черты. Слияние двух этносов породило феномен водлозеров как единственной в своем роде локальной этнической группы Русского Севера.
Собирание и изучение фольклора Водлозерья началось еще в XIX в.: первооткрывателем этого края для фольклористики стал А.Ф. Гильфердинг, записавший здесь былины в 1871 г. В 1887 г. в районе работали этнографы Н.Н. и В.Н. Харузины, зафиксировавшие большое количество фольклорного материала. В начале XX в. традиции Водлозерья изучаются Б.М. и Ю.М. Соколовыми, руководившими трехлетней экспедицией «По следам Рыбникова и Гильфердинга» (1926-1928 гг.). В 40-х и 70-х годах исследование Водлозерья проводилось в ходе больших экспедиций института ЯЛИ КарНЦ РАН. Однако и до настоящего времени этот край интересен для фольклористов. Здесь до сих пор живы архаические верования, старинные праздники (Преображение и Успение, Воздвижение Креста Господня, дни памяти святителей Николая Угодника и Георгия Победоносца), обряды, колдовская и лечебная магия, исчезнувшие в других районах Карелии.
Десять часов тряской дороги по берегу Онеги в «Пазике» с балагуром-шофером, и наша экспедиция в составе десяти человек (студенты и преподаватели историко-филологического факультета, а также сотрудники фольклорной лаборатории КГПУ) в сердце Водлозерья – в поселке Куганаволок. Примерно пятьсот человек населения (это практически все население района, территориально занимающего площадь 5 тыс. кв. км.), сто семьдесят дворов, тридцать учеников в школе. Сейчас это объединенный поселок, куда в свое время переселялись люди из умирающих, неперспективных деревень. В начале XIX в. в Водлозерье было сорок жилых деревень, а на сегодняшний день сохранилось только пять, в которых живет одна-две семьи, а то и один-два человека.
Первое, что остро ощущаешь, – это оторванность от цивилизации: привычный мир остается где-то далеко, теряет свою полновесность, превращается в призрачное воспоминание. Мобильные телефоны прекращают работать еще в пути, нет интернета, отсутствует транспортное сообщение, единственная связь с внешним миром – телефонный аппарат в центре поселка. Бескрайние зеленые луга, расцвеченные желтым лютиком, синева безмятежного озера и бездонного неба – вот палитра умиротворения и спокойствия, в которую окунаешься после сутолки города. По пыльным улицам ходят задумчивые коровы, бегают резвые козы, собаки какой-то удивительно одинаковой окраски, бродит неприкаянный конь с бубенцом на шее. Много брошенных сиротливых домов с провалившимися крышами, пустыми глазницами окон. Заросшие бурьяном сады. Знаки запустения и смерти. И не верится, что так можно жить: с единственным фельдшером на поселок, с обшарпанным клубом, в больницу и жениться – в Пудож, за семьдесят километров, с тремя «хлебными» днями в неделю. Дни, по которым в поселок привозят свежий хлеб: на эти дни не назначают встреч, не планируют важных дел. Летом в поселке не очень-то оживленно, несмотря на то, что приезжают дачники, родственники, туристы. Невольно возникает вопрос: что здесь зимой?.. За окном разгулялась непогода: ветер, дождь, но в печке уютно потрескивают дрова, наполняя дом живым теплом. Белая ночь на исходе, смешивается с рассветным туманом, звучит птичьими голосами и комариным звоном. На пороге утро, которое гонит прочь грустные размышления. Смеются дети, мужчины разбирают сети, готовясь к рыбалке, женщины идут в магазин – просыпается поселок, живет своей, тихой и размеренной, жизнью… Участие в такой экспедиции дает разнообразный опыт, в первую очередь, конечно, тем, кто впервые попадает в деревенскую среду. Студенты не только обучились методике собирания фольклора, но и смогли познакомиться с реалиями быта традиционной деревни, своими глазами увидеть жизнь современного села, получить практические навыки: ведь надо самим принести воды с озера, наколоть дров, растопить печь, приготовить в почти походных условиях еду, истопить баню. Это возможность узнать историю села, его обычаи, традиции, праздники и будни. Прочувствовать совершенно иной мир, в котором, как в сказке, незримо сливается реальное и мифологическое: где с человеком соседствуют водяные, домовые, хозяева леса, злые и добрые духи, где каждый шаг таит в себе множество скрытых смыслов. Этот «второй мир» отражается в фольклорном материале: легенды и предания, былички и бывальщины, поверья, приметы, заговоры, запреты, предписания, сопровождающие всю повседневную жизнь людей – постройку дома, новоселье, свадьбу, рождение детей, рыбалку, охоту, обращение с животными.
Начали мы свою работу с посещения Визит-центра парка, местного музея, где представлена этнографическая экспозиция предметов быта водлозеров. Инструменты для ткачества: прялки с загадочными знаками (родовые клейма, знаки-обереги, магические знаки), образцы традиционной вышивки, старинный ткацкий станок с резным орнаментом, чесалки, скальники («скать» – свивать две нити в одну), веретена. Всевозможная посуда: ступа для перемолки зерна, заблюдники, предназначенные для сушки посуды, деревянные подойники, которые в этих местах изготавливались из можжевельника, плетеные корзины, кузова, сосуды для хранения продуктов. Другая утварь: палица и валик, с помощью которых в старину гладили белье, стойка для детей (аналог ходунков), старинная зыбка. Элементы внутреннего убранства избы: божница, в избе находящаяся в противоположном печи углу. На Вербное воскресенье за божницу клались веточки вербы, которые потом применялись в магических целях, как обереги: ими провожали коров в первый выгон на пастбища. Осмотр экспозиции, сопровождаемый интересным рассказом, возможность взять каждую вещь в руки, ощутить ее внутреннюю энергию оживляют и оплотняют этнографические слова и термины, вычитанные в учебниках и книгах. Увлекательной была поездка по островам Водлозера, позволившая проникнуться атмосферой «островной цивилизации», которой по сути являлось Водлозерье с ее системой расселения на островах вокруг древних погостов. На озере, которое имеет тридцать шесть километров в длину и шестнадцать в ширину (максимальные величины), насчитывается сто девяносто шесть островов. А в старину люди говорили, что островов на озере столько, сколько дней в году. Сейчас, после постройки плотины, уровень воды поднялся, и многие острова «ушли». На озере нет обозначенного форватера, средняя глубина два-четыре метра, поэтому курсировать по озеру достаточно сложно. Рыбаки ориентируются по своим знакам: одиноким островкам, часовенкам на высоких берегах, выдающимся в водную гладь мысам, еле различимым вдали пирсам… Азы навигации постигались нами практически: приветливый штурман «Нырка» разрешил всем желающим постоять у штурвала, терпеливо направляя нас по призрачному форватеру. До первого нашего пункта назначения, д. Варишпельда (материковая часть), два с половиной часа пути: довольно прохладно, ветер, серое низкое небо, оглушительный грохот мотора, брызги разрезаемых волн, конвой чаек…
Однако материк встречает нас неожиданным спокойствием, необычайной тишиной, мягкостью закатных красок, и мы совершаем неторопливую прогулку. Варишпельда расположена в небольшой бухте на месте утраченной старинной деревни. Сейчас здесь восстановлена традиционная застройка: часовня, трапезная, бани, работная, два больших двухэтажных карельских дома (верхний этаж жилой, нижний – хозяйственный). Один из них – XIX-го века, перевезенный из «мертвой» деревни, другой – современная реконструкция. Бревенчатые необшитые стены, широкие лестницы с гигантскими ступенями, огромные печи, красный угол с образами и вышитыми полотенцами. Характерные для карельской избы архитектурные элементы: ассиметрия фасада с нечетным количеством окон, шесть оконниц в раме, «срощенное» окно, выносная крыша с причелиной и «полотенцем», украшенными традиционной резьбой, деревянный поток для стока воды на «курицах». На пустыре, в зарослях высокой травы, обнаруживаем старую изгородь – «журавлиное крыло», забор из косых, разной длины жердей. На самой высокой точке деревни – небольшая часовня Тихвинской Божьей Матери. Как нам рассказали, единственная часовня в Водлозерье, которая не была осквернена и использовалась только по прямому назначению. В деревне отмечается местный праздник – «Тихвинская»: праздник Тихвинской иконы Божией Матери. Внутреннее убранство скромное и сдержанное, как во всех северных храмах: несколько икон (самая старинная – икона Николая Чудотворца медного старообрядческого литья, уцелевшая в пожаре часовни в начале XX в.), укутанных в расшитые полотенца, заветы. Заветы, или по-другому «пеленги», – приношения прихожан, в качестве которых могут выступать платки, рубашки, носки, свечи. Вещи, которые человек приносит в храм, чтобы его просьба была услышана. Есть два вида заветов: те, которые остаются в храме навсегда, они «помечены» красной вышивкой, или же в них зашиты деньги, и простые – они потом раздаются беднякам (платки без вышивки, вещи). В часовне хранится около ста заветов за последние пятнадцать-двадцать лет.
Заветная традиция в Водлозерье очень сильна и многогранна: имеются не только заветные часовни, но и заветные деревья, рощи, острова, которые являются своеобразными знаками сакральных мест водлозеров. Только в окрестностях Варишпельды известно около пятидесяти заветных деревьев, что свидетельствует о широком и устойчивом бытовании традиции, которая жива до сих пор. Заветные деревья, острова – это особая территория, место договора, где человек обращается к каким-то силам, высшим или низшим, с просьбой о помощи. Система деревьев/островов-знаков определяет границы своего (обжитого, освоенного) и чужого пространства человека.
Заветные деревья по своему предназначению, локализации, форме разные. Так, заветные деревья могут быть путевыми: они возникали на «пограничье» – на перекрестках дорог, на границе леса и поля. Они выполняют охранную, защитную роль: перед началом пути и в дороге странник всегда может остановиться и прочитать молитву. Варишпельду и Беломорье соединяет двадцатикилометровая дорога-«монастырка» (такое прозвание получила лесная тропа из Водлозерья в Архангельскую область, потому что она ведет к трем монастырям), которую сопровождают тридцать дорожных заветных деревьев. На Руси, как известно, в этих целях вдоль дорог воздвигались поклонные кресты и часовенки. В Варишпельде есть единственное в Водлозерье дерево-часовня: сосна, в которую вживлена старообрядческая икона и подставка для свечи. Это уникальное дерево – своеобразное совмещение двух традиций, древней и более поздней, христианской, синтез заветного дерева и креста, часовни. Распространены промысловые заветные деревья, обеспечивающие удачу в охоте или рыбном промысле. Перед тем, как отправиться на рыбалку или охоту, человек откалывает от заветного дерева щепочку и с заговорным словом кладет ее в полость ствола у корневища. Затеси на деревьях с указанием даты часто делаются и на том месте, где охотник убил крупного зверя. В этом действии можно усмотреть отголосок древнего ритуала «медвежьего праздника» («медвежьей свадьбы»): путь добытого медведя из леса в селение обозначался затесями на деревьях. При помощи отмеченных особыми магическими знаками деревьев устанавливалась связь между мирами – человеческим и потусторонним, поддерживался баланс между человеком и природным миром. Также заветные деревья посвящались знаменательным событиям, например, чудесному спасению в лесу или на воде, тоже наносилась затесь и дата. Еще одна многочисленная разновидность заветных деревьев – кладбищенские. Они возникали на кладбище и по дороге к нему. Как правило, это деревья с несколькими вершинами, которые образовывались в результате особой обрубки дерева. Верхушка дерева обрубалась, чтобы, по мифологическим воззрениям, препятствовать проникновению душ умерших в мир живых. Сакральный статус заветных деревьев и островов выражается в особом отношении к ним жителей. Их окружают всевозможные запреты: заветные деревья нельзя рубить, с заветных островов ничего не берут – сена не косят, не собирают грибы и ягоды, не заготавливают дров, то есть такие места не употребляются в хозяйственных целях. Заветные деревья умирают только «своей смертью».
Красноречивым подтверждением тому служит заветное дерево на куганаволокском кладбище: старое дерево упало, но его, по словам местных жителей, не распилит на дрова самый «последний» человек в деревне. И это неудивительно, ведь нарушившего табу ждет неминуемое наказание. Бытуют многочисленные рассказы о нарушении запрета и печальной участи «нарушителя». Всех, кто пытается срубить заветное дерево, что-то вывезти с заветного острова, постигают несчастья: болезнь, пропажа без вести, смерть, самоубийство… Следующий пункт на карте нашего маршрута – остров Канзанаволок, самый большой остров на Водлозере. Когда-то на нем были самые крупные деревни края – Канзанаволок (бывшая столица Водлозерья) и Коскосалми. Сейчас Коскосалми почти умершая деревня: бескрайние заросли травы, шестьдесят заброшенных домов, единственный житель, старая бабушка, которая на зиму уезжает в Пудож. Достопримечательность острова – часовня Дм. Солунского на Ангиловой горе. Согласно легенде, на этой горе перед язычниками предстал огненный ангел и они, убоявшись, приняли крещение. Именно здесь был построен первый водлозерский храм. В советское время он использовался как зернохранилище – до сих пор на стенах видны следы засеков для зерна. Принятие крещения (исторически это событие относится к XI-XII веку, когда в Водлозерье пришли новгородцы) было знаковым, поворотным событием в судьбе водлозеров, поскольку стали возможны совмещенные браки, началось слияние двух этносов, образование сложной культуры, в которой объединились саамские, финские и русские традиции. Деревня Канзанаволок расположена на другой стороне одноименного острова, на крутом взгорье, куда ведет длинная деревянная лестница. Здесь посещаем музей рыболовства в избе И.П. Елисеева, самого прославленного в Водлозерье мастера по шитью лодок, которого местные жители за его умение прозвали «царем». Экспозицию музея составляют образцы традиционного рыболовного снаряжения, лодки, грузила, поплавки, а также инструменты деревообработки. Местные лодки, которые имеют своеобразный вид, получили локальное название – водлозерки. Их в прямом смысле слова шили: то есть делали без единого гвоздя, сшивая бревна корпуса корнями (поэтому лодки назывались еще «шитиками»). Традиция шитья лодок в центральной России была утрачена в начале XX века, а в Водлозерье продолжала жить вплоть до послевоенных лет. Сейчас сложная технология изготовления водлозерок восстановлена, по крупицам реконструирована М. Наймарком, с которым нам посчастливилось встретиться и побеседовать на острове. Лодки делались для местных условий, «под волну», чтобы выдержала любой шторм своенравного озера. Отличительной чертой водлозерки является высокий нос (выше кормы), потому что считается, что чем выше нос, тем лучше ход лодки и устойчивость ее на волнах. Такие лодки применяются и сейчас, только приспособлены под мотор: у них обрезана корма. А раньше они ходили на веслах и под парусом, причем часто вместо паруса в старину употреблялась не материя, а березы с молодыми ветвями. На краю южного мыса Канзанаволока стоит часовня Воздвижения Креста Господня, воссозданная в ходе реконструкции в ее первоначальном виде XVIII в.: звонница с главкой, покрытой осиновым лемехом, рубленое крыльцо, деревянный крест. С часовни открывается завораживающий вид на озеро и огромный остров. Высокий шатер звонницы читается с воды за десятки километров и служит прекрасным ориентиром для рыбаков.
Мы следуем дальше, теперь нас ждет о. Малый Колгостров и Ильинский погост. Ансамбль Ильинского погоста – самый значительный в наследии водлозерского края, на островах и берегах которого находятся около тридцати памятников деревянного зодчества XVIII-XIX вв.: церкви, часовни, дома, амбары, риги, бани. Храм, укрывшийся в густом темном ельнике, недолгий путь через который напоминает прогулку по сказочному дремучему лесу, впечатляет своей неожиданной мощью. Высокие отвесные стены, крутые лестницы, массивные ступени, арочные окна, деревянная ограда (одна из трех, сохранившихся на Русском Севере), взметнувшиеся в небо кресты создают неповторимый облик храма. Уникальность его в архитектурном плане заключается в том, что это единственный на Севере кубоватый храм, главки которого размещены не на самом кубе, а по бокам. Ильинский погост был построен во времена Ивана Грозного и обязан своим рождением опричным реформам, в ходе которых Водлозерье вошло в состав опричных земель, и «контрабандной» истории. В XVI в. государственными льготами на продажу соли был наделен Каргополь: через него должна была идти вся соль, добываемая в Поморье. Однако по р. Илексе через Водлозеро, минуя Каргополь, соль беспошлинно, «контрабандой» провозили в Кирилло-Белозерский монастырь. Когда об этом прознали власти, водлозерские земли поставили на особый контроль государства, потребовалось новое место для управления землями и, соответственно, – новый храм. Первоначально его собирались возводить на Ангиловой горе, но, по легенде, три раза лес, предназначенный для постройки храма, который сплавляли из Коскосалми, ветром прибивало к Колгострову. В этом увидели божественное указание, которое и определило место воздвижения Ильинского погоста. С основанием храма связано еще одно местное поверье, по которому недалеко от Колгострова, на Дечьем острове, живет ильинский водяной: когда началось строительство, вся нечистая сила сбежала сюда. А остров получил название Дечий («девичий»), потому что на нем раз в год приносили жертву водяному – самую красивую девушку округи. Колгостров же, напротив, для жителей Водлозерья – сакральный: с острова ничего нельзя брать с собой. Рассказывают, что в советские времена, когда церкви расхищались, туристы, взявшие иконы из храма, непременно попадали в шторм. Даже вырубленное на острове удилище и прихваченное с собой по рассеянности может стать достойной причиной для наказания – тихое озеро разражается страшной непогодой. К нам озеро благосклонно – мы увозим собранный материал, массу переживаний, запечатленные памятью неповторимые пейзажи, отзвуки природной тишины, отголоски чудных историй… Через день мы выезжаем обратно в Петрозаводск, и радость возвращения домой смешивается с легкой грустью: в этом заповедном таежном краю остается частица нашей души.
